— Бери все, что посчитаешь нужным, Рика. Тебе не нужно моего разрешения.

Едва мы вместе с гудящей толпой других посетителей вливаемся внутрь здания, хватаю его за руку, утягивая в сторону лифтов.

— Не хочу толпиться на переполненном эскалаторе, Тай. Возле лифта совсем нет очереди.

От того, как резко Тайлер останавливается, запястье болезненно дергается.

— В чем дело? — вглядываюсь в его застывшее лицо. — Ты передумал идти?

— Я бы предпочел эскалатор. — отвечает негромко.

Решаю не заострять на этом внимания и, кивнув, тяну его в противоположную сторону. В конце концов, у каждого могут быть свои пунктики. Я, например, ненавижу метро после того, как посмотрела фильм о террористах, и при возможности стараюсь его избегать.

В течение четырех часов мы слоняемся по торговому центру, набивая корзину кучей всего, что предположительно должно сделать квартиру более обжитой и уютной: от густых махровых полотенец до тяжелого стального подноса, на котором, как я вдруг решила, буду приносить Тайлеру завтрак. Каждая мелочь, на которую падает взгляд, неожиданно обретает свое предназначение, воплощая будущие моменты нашей совместной жизни.

— Еще немного, — умоляюще смотрю на Тайлера, терпеливо сносящего мой приступ шопоголической истерии.

— Я совсем не устал. — коротко отзывает он. — Мне нравится за тобой наблюдать.

Меня посещает мысль, что, не считая сестры, еще ни с кем мне не было так просто, как с Тайлером. Я точно уверена, что он говорит именно то, о чем думает, без желания угодить или ввести в заблуждение, и это …расслабляет. Честность и прямота — большая редкость в наши дни.

—Я закончила, — все же решаю не злоупотреблять его терпением. Осмелев, встаю на цыпочки и прикасаюсь губами к теплой щеке. — Спасибо.

Тайлер быстро касается пальцами того места, куда я его поцеловала, и молча кивает.

— Мне понравилось. — говорит несколькими секундами спустя.

— Тогда у меня для тебя хорошие новости, Тай, — бросаю кокетливо. — Я буду делать это часто.

Молчаливое одобрение в его взгляде лучше всяких слов. Ему нравится.

— Я хочу оплатить половину — с беспокойством наблюдаю, как счет на кассе переваливает за четырехзначную сумму.

Тайлер молча качает головой и накрывает ладонью мое запястье, осекая попытку извлечь из сумки кошелек.

— В этом нет ничего такого, Тай. Мне приятно делить с тобой траты.

— У меня достаточно денег. — повторяет когда-то сказанную фразу. — Я хочу тратить их на тебя.

Правда — палка о двух концах. С ней тяжело спорить.

— Надеюсь, сейчас ты не будешь против лифта, — игриво толкаю Тайлера в бок, когда наша груженная бесчисленными пакетами тележка выкатывается с кассы. — Потому что вдвоем нам это не унести.

Тайлер согласно кивает и послушно идет за мной к лифтам. Закатывает тележку за мной следом, но стоит дверям начать съезжаться, покидает кабину.

— Встретимся внизу, — слышится его голос в исчезающий зазор.

В недоумении глазею на серебристые створки лифта до тех пор, пока тот не достигает первого этажа. У Тайлера клаустрофобия? Боязнь замкнутого пространства совсем не вяжется у меня с ним, всегда таким спокойным, сильным и невозмутимым. С другой стороны, чем еще объяснить его поведение?

— Прости, что сразу не поняла, — говорю, когда Тайлер, спустившись с эскалатора, подходит ко мне. — Ты боишься закрытых помещений?

— Не люблю в них находится, — безэмоционально отзывается, извлекая из тележки пакеты.

Он не выглядит раздраженным или смущенным, поэтому я решаю, что могу попытаться это обсудить.

— Я могу постараться тебе помочь, Тай. В университете у нас был курс психологии. Нужно выяснить истинную причину фобии и ее проработать.

— Я знаю причину.

Забытое чувство возвращается вновь: фантомная боль за него. Уверена, этот страх — следствие его тяжелого детства.

— Не хочешь мне рассказать? — спрашиваю осторожно.

— Нет.

— Я понимаю, ты пытаешься защитить себя от боли, но…

— Нет. — темные глаза смотрят на меня с обычной прямотой, за которой угадывается…сочувствие? тревога? — Я пытаюсь защитить от боли тебя.

21

— Куда ты меня везешь, Тай? — шутливо допытываюсь, глядя как внедорожник, хрустя шинами, скатывается по холмистому склону.

Глаза Тайлера слегка прищуриваются, что означает, что он улыбается. За неделю, что мы живем вместе, я успела узнать о нем многое. Например, что он на редкость дисциплинирован и чистоплотен. Как я не стараюсь его убедить, что посудомоечная машина избавляет от необходимости каждый раз мыть за собой тарелку, он делает это снова. Его вещи никогда не валяются по полу, как это часто происходит с моими, а еще он встает в одно и то же время, и не пропускает ежедневных тренировок в спортзале. Исключение составили лишь наши первые совместные выходные, когда мы буквально не вылезали из постели.

— Это место, куда я и приезжал с отцом в детстве.

Каждый раз когда Тайлер упоминает о своей семье, я превращаюсь в чувствительный слуховой приемник, ловя каждое его слово. Я изнемогаю от желания узнать больше о его прошлом, чтобы понять, что скрывается за мрачностью взгляда, когда он погружается в свои мысли. Выпрашивать воспоминания о его детстве я не хочу, да и вряд ли это имеет смысл. Это еще одно качество, которое я открыла для себя в Тайлере: если он чего-то делать не хочет, то настаивать бесполезно.

— Вы приезжали сюда вдвоем? Без Глории и без Итана? — спрашиваю тихо. Замираю как фотограф, просидевший сутки в засаде и, наконец, поймавший в объектив тот самый редкий кадр, боясь его спугнуть.

— Вдвоем. Мы редко проводили время все вместе.

Ответ и снова вопросы. Вопросы, больше вопросов.

Нахожу его безымянный палец и слегка сжимаю.

— Ты любил его, Тай?

— Отец хорошо ко мне относился.

По упавшей завесе его взгляда, понимаю, что продолжать расспросы бесполезно, поэтому откидываюсь на спинку кресла и слежу за сменяющимся за окном пейзажем.

Тайлер паркует машину в тени деревьев и, после того как помогает мне выйти, открывает багажник и извлекает оттуда корзину для пикника.

— Ого, — двумя руками обвиваю его локоть и прижимаюсь крепче. — Кто-то подготовил для нас романтическое свидание.

Странно, но совсем не чувствую дискомфорта от свойственной Тайлеру немногословности. Наверное, потому что за него говорит его тело: каждый мимолетный взгляд, движение ресниц, каждый жест преисполнен значения. И сейчас, когда он смотрит на меня так, я точно знаю, что он наслаждается моими прикосновениями. С ним привычная обыденность обретает новый смысл.

Тайлер ведет меня по петляющей песчаной тропе, поросшей сухими кустарниками, до тех пор, пока мы не упираемся в небольшую округлую площадку на краю обрыва в видом на океан. Место и, правда, живописное: густая сень склонившихся деревьев, создающая эффект уютной беседки, и чарующая тишина в сочетании с дуновением легкого бриза.

Тайлер извлекает из корзины покрывало и расправляет его на земле. Предлагает мне сесть, после чего начинает извлекать съестные припасы: бутылку с яблочным фрешем, сэндвичи с ветчиной, сыр и виноград.

— Вы устраивали пикники с отцом? — принимаю протянутый стакан с соком.

Наполнив следующий, Тайлер садится рядом и кладет ладонь мне на колено, заставляя улыбаться. Такой простой жест в его исполнении значит в тысячи раз больше, чем самые интимные прикосновения. Я твердо знаю, что до меня Тайлер так ни к кому не прикасался, и для меня это означает его полное доверие. Мы никогда не говорили о его личной жизни, но я уверена, что до меня все его отношения ограничивались лишь сексом.

— Да. Приезжали сюда раз в неделю. Отец брал с собой сэндвичи с ветчиной и яблочный сок.

Вот что он делает. Пускает меня в свои самые теплые воспоминания и защищает от плохих. Делится со мной самым драгоценным.

— Здесь очень красиво, Тай, — шепчу, осторожно кладя голову ему на плечо. — Мне жаль, что твой папа умер.