Я вздрагиваю, потому что ощущаю прикосновение горячей кожи к плечу: Тайлер бесшумно встает рядом, всматриваясь в окно. Внешне он кажется спокойным, но его тело буквально звенит напряжением, натягивая мышцы на шее и руках, пока он наблюдает, как из автомобиля выходит изящная шатенка лет пятидесяти.

— Ты их знаешь?

— Это Глория, — произносит Тайлер, ни на секунду не отрывая леденеющего взгляда от окна. — Мать Итана.

В крови растекается дребезжащая нервозность, но я быстро беру себя в руки. Совсем не так я представляла себе встречу с матерью Итана: это должно было произойти в ресторане в его присутствие, и точно не тогда, когда на моем лице неоновой вывеской горят следы мук совести и бессонной ночи.

Смахнув с лица выбившиеся пряди, быстрым шагом иду в прихожую, чтобы встретить неожиданных гостей. Если я не смогу поразить маму Итана внешним видом, то, по крайней мере, постараюсь компенсировать это хорошими манерами.

На секунду оборачиваюсь, чтобы взглянуть на Тайлера и вижу, что он по-прежнему стоит возле окна, выглядя высеченной из камня скульптурой.

Я распахиваю дверь еще до того, как в нее успевают позвонить, встречаясь с изучающим взглядом из-под элегантной оправы солнцезащитных очков.

— Здравствуйте, миссис Нортон.

Фарфоровые зубы женщины обнажаются в приветливой улыбке.

— Рика, правильно понимаю? Прости, Итан не успел тебя предупредить, что я заеду.

В сопровождении того самого высокого мужчины, она проходит внутрь дома, и погрузив меня в шлейф благородного парфюма, изящно целует воздух рядом с щеками.

— Ничего страшного, миссис Нортон. — уверяю ее, отстранившись. — Мы как раз завтракали. Будете чай или кофе?

— Не откажусь, — откликается та, небрежным жестом снимая себя оправу и передавая ее в руки следующего за ней по пятам мужчины. — Я забыла телефон в машине, Киган.

Все так же не проронив ни слова, тот разворачивается и тяжелым шагом идет к двери.

— Вы давно вернулись из Италии? — интересуюсь, когда мы проходим в гостиную.

— Я прилетела вчера. Лигурия прекрасна, но я безумно соскучилась по своему мальчику. К тому же, — Глория вновь презентует мне белоснежную улыбку и мягко касается запястья, — мне не терпелось познакомиться с его избранницей. Он очень много рассказывал о тебе.

Кажется, не все так плохо, как я себе представляла. Мать Итана кажется вполне приятной, и, кажется, не имеет ничего против моего непрезентабельного вида.

— Чай или кофе? — уточняю, заходя на кухню.

Но Глория мне не отвечает. Застыв в дверном проеме, она разглядывает Тайлера, который по-прежнему стоит у окна, и ее накрашенные губы презрительно кривятся.

— Так, значит, это правда. — из мягкого и приветливого ее голос становится язвительным и дребезжащим. — Ты здесь.

— Это и мой дом. — Тайлер повторяет ту же самую фразу, которую я услышала от него в первый день.

— Твой дом? — шипит женщина, рождая разительные перемены в своей внешности: гладкое ухоженное лицо трескается паутиной морщин, а благородная осанка дамы высшего света сменяется угрожающей позой. Сейчас она похожа на разозлившуюся кобру, готовую броситься в атаку. — Здесь нет ничего твоего, мелкий выродок.

Тайлер никак не реагирует на ее оскорбления: продолжает стоять на месте и сверлить ее мрачным взглядом.

— Мой сын это прекратит. — фыркает Глория, расправляя плечи. — Вернешься туда, где тебе место: в канализацию с крысами.

Я в растерянности наблюдаю за этой односторонней перепалкой и искренне не понимаю, что мне делать: оскорбления адрес Тайлера царапают нервы, но вступаться будет неуважительно, в первую очередь, по отношению к нему самому. Тайлер не из тех, кого стоит защищать.

Женщина поворачивается ко мне и ее черты, искаженные злобой, быстро разглаживаются:

— Милая, пойдем отсюда. — обхватывает мою руку, увлекая в сторону гостиной. — Не могу находиться в одной комнате с этим отвратительным существом.

Отвратительное существо? Тайлер? Этот пронзительный и искренний парень? Кем мнит себя эта женщина?

Отшатываюсь, выдергивая ладонь из цепких тисков.

— Прошу прощения, Глория. — мой голос звучит холодно. — До того как вы приехали, мы с Тайлером пили кофе. Думаю, я хочу закончить.

На идеально отштукатуренном лице женщины вновь образуются гневные заломы, но в этот момент мне глубоко на это плевать, потому что вспышки солнечного света в глазах Тайлера с лихвой перекрывают весь ее яд. И сейчас мне совсем не важно, какие последствия будет иметь такое пренебрежение для моих отношений с Итаном. Мне хочется дать понять Тайлеру, что он не один. Я знаю, чувствую сердцем, что ему это нужно.

— Кажется, мы выбрали не совсем подходящее время для визита, — сухо изрекает Глория после секундного молчания. Развернувшись на каблуках, кивает головой застывшему в дверях спутнику: — Поехали, Киган. Навестим моего сына позже.

Испытывая неимоверное облегчения, что неприятный дуэт покидает дом, поворачиваюсь к Тайлеру, и с изумлением замечаю, что он больше не выглядит невозмутимым и равнодушным. Сейчас в его глазах пылает самая настоящая ненависть. Сжимая кулаки, он смотрит на спутника Глории, Кигана.

12

— Привет, малыш, — голос Итана звучит немного натянуто, когда он обнимает меня одной рукой и быстро целует в губы. Прижимаюсь к идеальному пиджаку, вдыхая пряный аромат его парфюма. Мой мужчина, наконец, дома, и теперь все вернется на круги своя. Жду, что спокойствие и умиротворение наполнят вены, как это обычно бывает в его присутствии, но от чего-то этого не происходит. Прижимаюсь сильнее, вдыхаю глубже - не помогает.

— Как ты справлялась без меня? — спрашивает в макушку. — Это существо не путалось у тебя под ногами?

И снова это омерзительное слово, не применимое для человека. Разжимаю объятия, и, отстранившись, заглядываю Итану в глаза.

Мой голос звучит холоднее, чем мне бы хотелось, но по-другому говорить не выходит. Мне претят неприкрытое высокомерие и брезгливость в его голосе.

— Твоя мать приезжала в твое отсутствие.Она тебе говорила?

Лицо Итана — олицетворение чистого листа: в обычно теплом взгляде нет ни единой эмоции.

— Да, мама мне говорила, что вы познакомились.

Жду, что он скажет что-то еще, но вместо этого Итан отпускает мои плечи и, отвернувшись, начинает снимать пиджак.

— Я забронировал стол в ресторане на семь вечера, — говорит, ослабляя галстук, — Тебе пора собираться, если мы не хотим опоздать.

С сожалением оглядываю стоящих на плите утку с овощами, на приготовление которых потратила целых пять часов:

— Мы можем никуда не ехать. Я приготовила ужин. Подумала, что после перелета ты захочешь побыть дома.

— Я обязательно попробую его завтра. — следует безапелляционное. — Думаю, нам обоим будет полезно развеяться.

Я совсем не планировала выходить из дома, но сейчас не хочу спорить с Итаном. Несмотря на внешнее спокойствие в его поведении угадывается напряжение, и, возможно, бутылка хорошего вина и расслабленная атмосфера помогут это исправить.

— Дай мне полчаса. — говорю как можно благодушнее. — Обещаю применить все свои навыки экспресс-преображения.

В ответ Итан рассеяно кивает и, выудив из кармана брюк телефон, утыкается в него взглядом.

Ужин в ресторане проходит проходит спокойно, хотя в воздухе между нами по-прежнему витает смог недосказанности. Кажется, Глория Нортон все же посетовала на то, что девушка ее сына не оказала достойный прием в ее собственном доме. Несколько раз я пытаюсь подвести к этому разговор, чтобы выяснить, верна ли моя догадка, однако, Итан тактично уклоняется от ответа. В итоге, весь вечер мы разговариваем о его делах и моих перспективах работы в Нью-Йорке, и, расплатившись, вызываем такси в Форест Хиллс.

Надежда, что возвращение Итана вернет все на свои места, оказалась тщетной. Наоборот, складывается ощущение, что странная неловкость между нами только усилилась. С момента переезда в Нью-Йорк мы словно отдалились друг от друга, и нельзя не признать, что в этом частично есть и моя вина. Хотя бы потому, что большую часть сегодняшнего ужина мои мысли плавали далеко за пределами ресторана.